Родился в семье крестьянина. Русский. Закончил семилетку и школу фабрично-заводского ученичества. Работал на фабрике «Пролетарская мануфактура». Был ремонтировщиком, затем сменным мастером. В 1932 г. поступил в Московский институт физкультуры.
В 1933 г. призван в ряды РККА. Окончил Роганскую военную школу пилотов в г. Харькове.
С 1936 г. служил младшим летчиком в 107-й истребительной эскадрилье 83-й истребительной авиабригады Белорусского военного округа.
Участвовал в национально-революционной войне в Испании с 14.12.37 по 15.08.38 гг. Боевой налет - 20 ч. Сбил 3 самолета лично и 1 в группе. Был награжден орденом Красного Знамени (14.11.38).
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Семенов: «Хорошо помню осень 1937 года. Газеты заполнены сообщениями о событиях на далеком Пиренейском полуострове. О героическом сопротивлении фашизму трудового народа Испании вещает радио. На заводах и фабриках, в колхозах и воинских частях бушуют митинги солидарности с защитниками Испанской республики. В ноябре на Красной площади состоялся грандиозный парад войск.
На мою долю выпала честь представлять здесь вместе с другими летчиками истребительную авиабригаду. Из Москвы вернулся с благодарностью и сразу же был вызван в кабинет командира бригады. Там оказалась комиссия по отбору добровольцев в Испанию.
Наблюдая за невозмутимыми лицами членов комиссии, я заволновался: вдруг забракуют? А собственно, по какой причине? На истребителе И-16 я налетал почти двести часов. По стрельбам оценки хорошие и отличные. Взысканий в послужном списке не значится. Обо всем этом я написал в рапорте на имя командира бригады...
- Будем рекомендовать вас, - сказал председатель комиссии.
И вот мы, пять летчиков-истребителей - Василий Лисин, Сергей Плясов, Иван Сухорученко, Владимир Сухорябов и я, - на борту теплохода, отплывающего из Ленинграда во Францию. Все в гражданской одежде, с необременительным дорожным скарбом.
Прощальный гудок, последние напутствия провожающих, и теплоход покидает порт.
В пути познакомились с испанскими летчиками, проходившими обучение в СССР и возвращавшимися теперь на родину. Энергичные и общительные, они много рассказывали о своей стране, свободолюбивом и мужественном испанском народе.
Во французский порт Гавр мы прибыли с опозданием на несколько дней: немецкие власти не пропустили теплоход через Кильский канал. В столицу Франции нас доставили на автобусе… Из Парижа выехали поездом на юг. Миновали Тулузу. Прибыли в небольшой городок Порт-Бу, на побережье Средиземного моря. Здесь - короткий пограничный досмотр, проверка документов, и мы в Испании.
Опять - поезд. То и дело ныряя в туннели Пиренейских гор, он быстро домчал нас до Барселоны. И все же в пути с помощью переводчика мы успели вдоволь наговориться с пассажирами. Смуглые, черноволосые, добродушные люди, узнав, что мы из Советского Союза, проявили к нам истинно братское отношение.
Конечный пункт нашего пути - Валенсия. Туда мы добрались на легковых автомобилях. Удивительно выглядел этот средиземноморский город. Неповторимый облик придавали ему купола, покрытые цветной майоликой. Декабрь, по нашим представлениям, - месяц жгучих морозов, а здесь зимы и в помине нет. Двадцатиградусная теплынь, свежая зелень деревьев и кустарников, повсюду - цветы. Сады красуются апельсиновыми, мандариновыми и лимонными плодами, которые раньше нам доводилось видеть лишь на прилавках магазинов. Кстати замечу, что под густыми кронами цитрусовых мы в дальнейшем частенько располагали свои самолеты.
Кроме нашей пятерки сюда приехало еще несколько групп советских летчиков-добровольцев. Всех нас собрали вместе, и перед нами появились советник командующего ВВС республиканской Испании Е.С. Птухин, советник Комиссариата ВВС Ф.А. Агальцов, командир группы истребительной авиации И.Т. Еременко. Они рассказали об обстановке на фронтах, познакомили со здешними особенностями боевых действий авиации.
Это было время наибольших надежд на окончательную победу над франкистами и иностранными интервентами в Испании. Вторая половина 1937 года и теперь характеризуется историками как период консолидации сил республики, когда явственно обнаружились симптомы постепенного преодоления раскола в рядах испанского пролетариата. Еще в августе была опубликована программа совместных действий социалистической и коммунистической партий. Широкое применение этой программы на практике повлекло за собой укрепление союза между рабочим классом и крестьянством, довольно эффективное разрешение некоторых национально-правовых проблем, повысилась боеспособность Народной армии. От милицейской системы она пришла к регулярным частям с единым командованием. Начал функционировать Генеральный штаб, упрочился институт военных комиссаров.
Ярким свидетельством возросшей зрелости Народной армии являлся, в частности, предпринятый ею 17 декабря упреждающий удар на Арагонском фронте под Теруэлем, где противник сосредоточил до 50 тысяч человек пехоты и 150 артиллерийских батарей. Штурм Теруэля, успешно завершенный к 22 декабря, достаточно убедительно показал, что Народная армия научилась уже не только обороняться, но и наступать.
Заметные перемены к лучшему наблюдались и в работе военной промышленности. Стали производиться даже отечественные самолеты - по два-три ежедневно. Этим, однако, далеко не обеспечивалось сбалансирование сил в воздухе.
Авиация мятежников и интервентов по численности все еще во много раз превосходила республиканскую. Основу самолетного парка противника составляли немецкие бомбардировщики «хейнкели» и «юнкерсы», истребители Хе-51, Ме-109, а также итальянские «фиаты». Используя численное превосходство, вражеская авиация наносила массированные удары по наземным войскам и объектам, господствовала в испанском небе. В этих условиях от республиканских летчиков требовались, конечно, исключительное физическое напряжение, стойкость и мужество.
Военно-воздушные силы республики состояли из отдельных эскадрилий - бомбардировочных, истребительных и штурмовых. В каждой эскадрилье по двенадцать - пятнадцать летчиков. На вооружении состояли главным образом советские самолеты; истребители И-16 (испанцы называли их «моска», что в переводе на русский означает «мушка»), И-15 («чатос» - «курносые»), бомбардировщики СБ и штурмовики ССС, Р-Зет.
Нашу группу направили в эскадрилью А.И. Гусева (ныне генерал-майор авиации, Герой Советского Союза). О Гусеве уже тогда шла слава как о решительном и опытном командире, смелом и инициативном летчике. Рослый, энергичный, веселый, он как-то сразу завоевывал симпатии всех, кому доводилось с ним встречаться...
Меня назначили в звено И.А. Панфилова вместо вышедшего из строя Виктора Годунова (ныне генерал-майор авиации). В воздушном бою он был тяжело ранен в руку, но сумел дотянуть до аэродрома и благополучно произвести посадку...
И вот мой первый боевой вылет. На задание шла вся эскадрилья. Я выполнял роль ведомого у командира звена Панфилова.
Едва мы оказались над вражеской территорией, как появилась группа итальянских «фиатов». Панфилов махнул мне рукой: смотри, мол, в оба, не отрывайся от ведущего. С этого момента и до посадки я все свое внимание сосредоточил на том, чтобы не потерять из виду командирскую машину. На остальное не хватало ни сил, ни времени.
После посадки Панфилов спросил:
- Ну, какое впечатление о бое?
- Не знаю, - сконфузился я. - Кроме хвоста вашего самолета, ничего не видел.
- Не расстраивайся. Сначала всегда так, - успокоил меня командир звена. - Но в последующем смотри не только за ведущим, а и за всем происходящим вокруг, особенно же - за противником.
Во втором бою я почувствовал себя несколько увереннее. Однако, увлекшись атакой немецкого бомбардировщика, потерял свою группу, заблудился и не знал, что дальше делать. Спасибо товарищам: нашли меня и привели на аэродром. Разумеется, я ожидал разгона от командира эскадрильи. Но Гусев спокойно разобрал мои ошибки и в заключение сказал:
- Запомните для начала четыре «нельзя». Нельзя отрываться в бою от группы. Нельзя стрелять с большой дистанции. Нельзя быть слепым. Нельзя действовать поспешно. Остальное подскажет опыт...
На всю жизнь осталось в моей памяти это наставление командира эскадрильи. Очень уж выразительно сформулировал он непременные условия победы в воздушном бою. Вылетая на любое боевое задание, я всегда старался строго соблюсти четыре «нельзя», и со временем это дало мне возможность приобрести многие другие качества, необходимые летчику-истребителю во фронтовой обстановке».
11.01.38 г. лейтенант Семенов потерпел аварию на взлете. При разбеге разрушилось одно из колес шасси, и самолет врезался в деревья. С тяжелыми травмами он попал в госпиталь, в котором находился два месяца. После излечения вернулся в свою эскадрилью и вновь участвовал в воздушных боях.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Семенов: «Мы приобрели в Испании новый ценный опыт, и Советское правительство позаботилось, чтобы каждый возвратившийся оттуда сполна реализовал бы его в наших Вооруженных Силах. Многие участники испанской войны получили назначение на высокие руководящие посты. Например, Я.В. Смушкевич стал заместителем начальника ВВС РККА, А.К. Серов - начальником инспекции ВВС, Ф.А. Агальцов - членом Военного совета ВВС. Е.С. Птухин и И.И. Копец возглавили ВВС военных округов, С.П. Денисов и С.А. Черных - авиационные соединения. А.И. Гусев был назначен заместителем командира авиабригады.
В целом такая практика безусловно оправдала себя. Она открывала широкую дорогу перед молодыми, энергичными и способными людьми. Но, к сожалению, случались и промахи. Человека выдвигали на высокую командную должность, а он не умел работать с подчиненными, не обладал элементарными навыками организатора боевой и политической подготовки. Разумеется, в этих случаях результаты были плачевными. Подобное, видимо, ожидало и меня. В Испанию я уехал рядовым летчиком, лейтенантом, а через семь месяцев вернулся на родину капитаном, и мне сразу же предложили командование эскадрильей. У меня хватило благоразумия отказаться от этого. Я попросился на должность заместителя командира эскадрильи. О меньшем тогда не могло быть и речи».
Участвовал в советско-финской войне. Был помощником командира эскадрильи 7-го истребительного авиаполка 59-й истребительной авиабригады ВВС 7-й армии Северо-Западного фронта. Совершил 75 боевых вылетов, провел 5 воздушных боев, сбил 4 самолета. Был награжден вторым орденом Красного Знамени.
21.03.40 г. капитану Семенову Александру Федоровичу было присвоено звание Герой Советского Союза.
В 1940-41 гг. учился в ВВА им. Жуковского.
Участвовал в Великой Отечественной войне. Командовал отдельной истребительной эскадрильей. Летал на истребителе МиГ-3. В конце июля он сбил бомбардировщик He.111, в августе - два истребителя Bf.109, а в сентябре - два тяжелых истребителя Bf.110 в одном воздушном бою.
В сентябре 1941 г. капитан Семенов был награжден третьим орденом Красного Знамени, а в октябре – вторым орденом Ленина.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Семенов: «В конце июля 1941 года наша эскадрилья базировалась на полевом аэродроме неподалеку от Гжатска. На стоянки самолетов нам подвели телефон для связи со штабом ВВС 20-й общевойсковой армии. В то время каждая общевойсковая армия имела свою авиацию, состоявшую из смешанных соединений, отдельных полков и эскадрилий. Существовали и фронтовые ВВС...
Понятие «линия фронта» в июле 1941 года отличалось от сформулированного в армейских уставах. Едва ли кто решился бы тогда резко разграничить районы боевых действий немецко-фашистских и советских наземных войск. Нередко мы, летчики, наблюдали, как на восток движется немецкая колонна, а за ней или параллельно ей в том же направлении - советская. Бывало и так, что на фронте - затишье, а где-то во вражеском тылу идут жаркие бои. Попробуй сориентируйся в такой обстановке, разберись, где свои, где чужие! Но ориентироваться и разбираться нужно было безошибочно.
На новом аэродроме вместе с нашей эскадрильей находилось подразделение пикирующих бомбардировщиков Пе-2. Нас объединили в одну авиационную группу. Теперь я стал получать задачи от командира этой группы, а не из штаба ВВС общевойсковой армии. Такое руководство было, конечно, более оперативным и конкретным.
Должен заметить, что авиагруппы представляли собой временные организационные единицы. Создавались они обычно для выполнения какой-то определенной задачи и имели различный состав. Иные включали в себя по нескольку частей и даже авиационных соединений. Особенно большую роль сыграли авиагруппы на заключительном этапе сражения за Москву.
С перебазированием под Вязьму для нашей эскадрильи началась жаркая фронтовая пора. Вылетать приходилось по пять-шесть раз в день. Задачи решали разнообразные: прикрывали наземные войска, сопровождали бомбардировщиков, вели разведку. Почти каждый вылет заканчивался напряженным воздушным боем. И как правило - с превосходящими силами противника...
Базирование на одном аэродроме с подразделениями Пе-2 в известной степени помогало преодолевать эту трудность. Мы часто обсуждали вместе вопросы взаимодействия, предъявляли друг к другу претензии и сообща вырабатывали наиболее целесообразные решения.
Как-то наша эскадрилья сопровождала девятку Пе-2, которой предстояло нанести удар по скоплению немецких войск западнее Ярцева. При подходе к линии фронта я заметил группу «хейнкелей». Она шла встречным курсом, значительно ниже нас и без прикрытия истребителей. Заманчивая цель! Решение созрело мгновенно: одним звеном атаковать противника и заставить его повернуть назад. Подав сигнал ведомым, я перевел свой самолет в пикирование. С первой же атаки мы сбили ведущий «хейнкель». Остальные стали разворачиваться и беспорядочно бросать бомбы. В таких вот случаях, когда противник растерялся от внезапного удара, его нужно бить да бить. Однако я подавил в себе это желание. Подумалось: а вдруг вот так же обрушатся на наших бомбардировщиков вражеские истребители? Мы развернулись и бросились догонять своих. Догнали вовремя: четверка «мессершмиттов» уже приближалась к «петляковым», но, увидев нашу группу, не решилась на атаку.
Сбросив бомбы, «петляковы» попали в зону огня вражеских зениток и по одному стали уходить от цели. Как же их прикрывать? Дробить звенья? Или держаться замыкающих самолетов? Откровенно говоря, мы не знали, что лучше. Остановились на втором варианте. Пришлось плестись в хвосте цепочки Пе-2, растянувшейся на несколько километров. Хорошо, что четверка «мессершмиттов» не пыталась атаковать их и к ней не подошла подмога.
Этот совместный вылет вызвал много разговоров и сетований. «Бомберы» обвиняли нас в том, что мы их плохо прикрывали. И были правы: перед нанесением бомбового удара одно звено истребителей на некоторое время покинуло их, а на обратном пути получилось еще хуже - прикрытие фактически отсутствовало. У нас тоже имелся свой счет к соседям. Мы очень возмущались тем, что после бомбежки они возвращались на аэродром не группой, а по одному. Но иначе, пожалуй, и быть не могло.
В то время только закладывались основы боевого использования и взаимодействия родов авиации, все более и более оснащаемой новыми самолетами. Процесс развития и формирования взглядов по применению различных типов самолетов происходил в тяжелейшей обстановке 1941 года, и некоторые даже большие командиры и начальники допускали серьезные ошибки, неоправданные потери.
В этой же связи хотелось бы привести другой характерный эпизод. Командир одной из авиационных дивизий, в оперативном подчинении которого находилась тогда наша эскадрилья, ставя задачу на сопровождение бомбардировщиков, сказал:
- Вы прикрываете их только до цели. Затем, когда они отбомбятся, остаетесь и штурмуете войска противника.
- А кто вместо нас будет прикрывать «пешки»? - спросил я.
- Скоростные бомбардировщики не нужно прикрывать, когда они идут без бомб и в плотном строю. Там на каждом свой стрелок имеется, - уверенно заявил командир.
- Но ведь «мессершмитты» превосходят их в скорости и имеют более мощное вооружение, - пытался возражать я. - Как только мы оторвемся, они набросятся на Пе-2 и пожгут их.
- В дивизии опытные летчики, они этого не допустят...
Что ж, приказ есть приказ. Мы довели бомбардировщиков до цели и, когда те отбомбились, сами начали штурмовку вражеских войск. Вижу, группа немецких истребителей пошла на сближение с нашими Пе-2. Что делать? Продолжать выполнять приказ или попытаться помочь боевым друзьям? Несколько секунд раздумья, и я резко разворачиваюсь, включаю форсаж. По моему знаку все остальные истребители повторяют тот же маневр.
Тем временем «петляковы», заметив погоню противника, увеличили скорость. Но «мессершмитты» продолжали сближаться. Они догнали бомбардировщик, замыкавший колонну, и подожгли его. Затем пошли в атаку на другой самолет.
Мы выжимаем из наших моторов все, что можно. Хотя дистанция для прицельной стрельбы и великовата, я все же нажал на гашетки. Пулеметные трассы, конечно, прошли мимо. Но немцы почувствовали опасность с тыла и стали отворачивать...
За счет более энергичного разворота нам удается сблизиться с тем из них, который чуть не сбил второй наш Пе-2. Преследование его идет уже на бреющем полете. Улучив момент, когда противник должен был увеличить высоту, чтобы перескочить оказавшийся перед ним лесной массив, прицеливаюсь и даю длинную очередь из всех пяти крупнокалиберных пулеметов. Мотор вражеского самолета задымил, его скорость заметно уменьшилась. Подхожу вплотную к «мессершмитту». Еще одна хорошая прицельная очередь, и он камнем врезается в землю. А мы с ведомым спешим на ближайший аэродром, так как бензин остался только в верхних баках и хватит его не больше как на десять - двенадцать минут полета...
Одной из причин всякого рода ошибок, больших или меньших просчетов при постановке боевых задач авиационным подразделениям являлось подчас то, что в первые месяцы войны иные командиры дивизий и даже полков сами почти не летали на боевые задания. Следовательно, они имели весьма общие представления о воздушной обстановке, о противнике, его тактике и авиационной технике. Сказывалось и отсутствие практического опыта по организации взаимодействия между бомбардировщиками и штурмовиками, с одной стороны, и истребителями - с другой. Иной раз бомбардировщики приходили в район базирования истребителей, когда те еще не получили приказа на сопровождение. Покружив над аэродромом и не дождавшись прикрытия, они следовали на цель одни. А в результате - лишние потери...
В августе 1941 года на нашем направлении активность немецкой авиации значительно возросла. Вместе с тем противник применил одно тактическое новшество: в район предполагаемых действий своих бомбардировщиков он стал заранее высылать сильные группы истребителей. В задачу последних входило - «расчистить воздух» от нашей авиации и тем самым обеспечить наибольший успех бомбового удара. Прием этот мы разгадали быстро, но нам не стало от этого легче: немцы по-прежнему господствовали в воздухе.
Однажды с пятеркой МиГ-3 я вылетел на прикрытие наземных войск в районе Ельни. Патрулируя вдоль линии фронта, внимательно наблюдаем за воздухом. Нам хорошо было известно, что немецкие бомбардировщики уже неоднократно бомбили этот район и нанесли нашим наземным войскам довольно ощутимый ущерб. Требовалось сделать все возможное, чтобы не допустить сюда снова вражескую авиацию.
Время нашего дежурства подходило уже к концу, когда мои ведомые Долгушин и Макаров вдруг начали энергично покачивать крыльями. Я взглянул налево, потом направо. С обеих сторон приближалось по четверке «мессершмиттов». А что делается сзади? Поглядел туда и обнаружил еще пять точек. Значит, против нас чертова дюжина. Трудновато придется!
Оглядел свою группу. Самолеты побалтывает. Одни вырываются вперед, другие отстают. Все ясно: летчики нервничают, ждут решения командира. А я думаю, ищу выход из создавшегося положения. Можно, конечно, попытаться проскочить между двумя четверками. А что потом? «Мессеры» догонят, и тогда придется вести бой в совсем невыгодных условиях. Нет, это не подходит. Что же тогда предпринять? И почему немцы не торопятся с атакой? Почему оставляют за нами некоторое преимущество в высоте? Может быть, ждут подкрепления?
Но нам ждать некого и некогда. Горючего в баках совсем мало. Решаю атаковать всей группой правую четверку «мессершмиттов», а потом уйти вверх и ударить вторично по другой четверке.
Резко разворачиваемся и устремляемся в атаку. Первая пара правой немецкой четверки, заметив наш маневр, прибавила скорость и проскочила под нами. Вторая замешкалась, и мы в упор открыли огонь по ней. Ведущий «мессершмитт» вспыхнул и, перевернувшись, пошел к земле. Его ведомый попытался ускользнуть, но Долгушин меткой очередью сбил и его.
Разделавшись с этой парой, мы энергично набрали высоту и обрушились на левую четверку. Та тоже поспешила отойти в сторону. Воспользовавшись этим, мы вырвались из окружения и взяли курс на свой аэродром. Посадку произвели почти с пустыми баками.
С трудом вылезли из кабин. Лица у всех осунулись, еле держимся на ногах. Но это не убавляет нашей радости. Такой бой провели и вышли из него победителями! Почти трехкратное превосходство было у немцев, а они потеряли два самолета, у нас же потерь нет. В этом бою мы, пожалуй, впервые по-настоящему оценили мощь новых истребителей, почувствовали уверенность в том, что можем с успехом бить врага. Кто пережил 1941 год, знает, как много тогда значило такое.
Но далеко не все воздушные бои заканчивались столь счастливо. Случалось и нам нести серьезные потери. Мы еще не научились до дна использовать боевые возможности своих машин. Некогда было. Готовясь к боям, едва успели освоить лишь технику пилотирования скоростных истребителей, но отнюдь не их боевое применение, в первую очередь - искусство ведения огня. Это приобреталось уже в ходе ожесточенных схваток с противником, нередко превосходившим нас и численно, и качественно. Отсюда и потери - оправданные и неоправданные...
К сентябрю 1941 года в нашей эскадрилье осталось лишь несколько летчиков. Нам приказали перелететь на аэродром, располагавшийся между Великими Луками и Ржевом. Здесь эскадрилья пополнилась новыми людьми и материальной частью, а затем влилась в состав 180-го истребительного авиационного полка…
Полк состоял из трех эскадрилий: две были вооружены новыми истребителями МиГ-3, одна - устаревшими И-16. «Разношерстный» самолетный парк осложнял боевую деятельность полка. Особенно трудно было организовывать взаимодействие. Если самолеты МиГ-3 вполне позволяли вести наступательную борьбу с немецкими истребителями, то на И-16 летчики, как правило, вынуждены были переходить к обороне.
Полк чаще всего использовался тогда для сопровождения бомбардировщиков, наносивших удары по немецким войскам. Обычно мы взаимодействовали со 150-м бомбардировочным полком, входившим вместе с нами в состав 46-й смешанной авиационной дивизии... Полком командовал майор Иван Семенович Полбин - человек с железной выдержкой, решительный и инициативный. На трудные боевые задания он неизменно сам водил группы бомбардировщиков...
Над аэродромом взвилось несколько зеленых ракет. Это была команда на новый немедленный взлет. Я развернул свою машину, прибавил обороты и начал разбег... Взлетев, сделали круг над аэродромом. Смотрим: неподалеку от нас самолеты противника атакуют ложный аэродром. Мелькнуло предположение - если немцы поймут свою ошибку, то сразу же направятся сюда. Значит, нужно подготовиться к встрече. Набираем высоту и прижимаемся к облакам.
Предположение оправдалось: около тридцати «Мессершмиттов-110» взяли курс на наш аэродром. Мы всей шестеркой бросились на них сверху и с первой же атаки сбили двух. Остальные разделились на две группы, и одна из них ринулась против нас, а другая изготовилась к штурмовке аэродрома.
Завязался тяжелый воздушный бой. Мы энергично маневрировали, не позволяя немцам расстрелять самолеты, задержавшиеся на заправке горючим. На какое-то время нам удалось оттянуть удар на себя. Чтобы беспрепятственно бомбить аэродром, противник решил сначала разделаться с нашей шестеркой. Обстановка в воздухе еще более обострилась.
Вот двум «мессершмиттам» удалось зайти в хвост самолету капитана Ю.А. Антипова и поджечь его. Тот стал выходить из боя. Немцы - за ним, пытаясь добить. Я бросился на помощь товарищу и с короткой дистанции расстрелял увлекшегося преследованием фашиста. Из-за резкого маневра мой ведомый… отстал, и я оказался один в окружении нескольких «мессершмиттов». Они наседают, поочередно ведя огонь. Скорость у меня мала, оторваться от фашистов трудно. Что же делать? Остается одно - лобовая атака.
Я направляю свой самолет на ближайшего «мессершмитта». Ведем огонь друг по другу, но безрезультатно. Еще несколько секунд, и самолеты столкнутся. Вот уже четко виден вражеский летчик. «Что ж, - проносится в сознании, - выход не из блестящих, а другого нет. Отступать нельзя».
В последний момент немец не выдерживает и отваливает в сторону.
Оторвавшись от «мессершмиттов», я заложил глубокий крен и взглянул на аэродром. С него уже взлетали еще несколько самолетов. Теперь боевые друзья спешили на помощь мне. Но в этот момент мой «миг» содрогнулся от сильного удара. Настолько сильного, что ручка управления выскользнула из рук. Мне еле удалось выровнять самолет. На правой плоскости зияла огромная дыра - туда угодил вражеский снаряд.
Под прикрытием товарищей я с трудом произвел посадку. Самолет мой уже никуда не годился. Он получил столько повреждений, что даже не подлежал ремонту. Механики и мотористы разобрали его на запчасти.
Противнику пришлось не слаще. В этом бою наша шестерка сбила шесть «мессершмиттов»: по одному - Долгушин и Боровой, по два - Антипов и я.
Антипов, будучи раненным, тоже сумел посадить свой поврежденный самолет. Летчика тотчас же отправили на По-2 в калининский госпиталь…
К концу сентября погода ухудшилась. Небо заволокли тучи, сквозь которые лишь изредка прорывались солнечные лучи. Зачастил дождь - холодный, надоедливый. Дороги превратились в глинистое месиво, раскисли грунтовые полосы аэродромов. Активность авиации - нашей и немецкой - снизилась.
Вынужденную паузу в боевых действиях командование полка использовало для пополнения самолетного парка и более основательного ремонта машин, побывавших в боях. Да и людям требовался отдых - летчики, техники, механики и мотористы совсем измотались...
2 октября 1941 года после сильной авиационной подготовки немецко-фашистская группа армий «Центр» основными своими силами обрушилась против войск нашего Западного фронта. Двумя днями раньше очень мощный удар был нанесен также по правому флангу соседнего Брянского фронта. Началось генеральное наступление противника на Москву.
Наш полк в спешном порядке перебазировался ближе к Ржеву. Возобновились боевые вылеты на прикрытие наземных частей, на штурмовку вражеских колонн, прорвавшихся в районе Холм-Жарковский, а также на отражение ударов немецкой авиации по Ржеву. Воздушная обстановка, как, впрочем, и наземная, была исключительно напряженной...
К вечеру 10 октября положение под Ржевом стало критическим... Ночью мы перетащили все исправные самолеты на северо-восточную окраину летного поля и, как могли, замаскировали. Людей разместили по отрытым здесь же щелям. Всех предупредили о необходимости соблюдать строжайшую светомаскировку. Движение машин и людей по аэродрому днем было запрещено.
С рассветом начали боевые вылеты. Взлетать приходилось под огнем противника. С противоположного берега Волги наши самолеты подвергались обстрелу даже из пулеметов и винтовок. Но рвавшегося к столице врага надо было бить в любых условиях…
Утром 13 октября я полетел в паре с капитаном Хлусовичем на разведку противника. В районе Зубцова по не взорванному волжскому мосту густо шли немецкие войска. Часть из них направлялась на Старицу, другие входили с востока в Ржев. Таким образом, наш полк оказался почти в полном окружении. Оставался лишь небольшой коридор на северо-западе. Мы поспешили вернуться на аэродром. Он уже обстреливался из минометов.
- Надо немедленно улетать, - доложили мы командиру полка. - Технический состав выйдет из окружения по лесам…
Для посадки самолетов облюбовали площадку на окраине Калинина.
Первой взлетела наша эскадрилья. Вскоре показалась Старица, охваченная пожарами. Над городом кружили несколько «юнкерсов». Заметив нас, они поспешили ретироваться. Однако одного мы все же настигли и сбили. Затем загнали в землю повстречавшегося «хеншеля». Но ввязываться в длительный бой избегали: эскадрилье предстояло прикрыть посадку остальных подразделений полка.
Вот и Калинин. Знакомый пригород в дыму и пламени…. Центр города тоже охвачен пожарами. По улицам движутся группы людей... Внутри у меня все похолодело, когда я подумал, что где-то в этих толпах, наверное, находится моя мать - ткачиха с фабрики «Пролетарская мануфактура». Пожалуй, никогда - ни раньше, ни позже - не чувствовал я такой неукротимой ненависти к фашистам...
Выполняем над городом один круг, второй, ожидая подхода других подразделений полка. Отсюда хорошо просматривается площадка, на которую мы предполагали сесть. Вдруг вижу над вагоностроительным заводом трех «юнкерсов». Предупредив ведомых, включаю форсаж и на большой скорости атакую ближайший бомбардировщик. С короткой дистанции открываю огонь из всех пулеметов, и «юнкерс» валится на землю...
Горючего в баках оставалась самая малость. Посадку произвели в районе Клина…
А технический состав вместе с батальоном аэродромного обслуживания выходил из окружения через Торжок, Лихославль, огибая с востока уже занятый противником Калинин. Двигались по бездорожью, подвергались бомбежкам с воздуха и обстрелам с земли. Автомашины с различным имуществом пришлось бросить...
Утром 14 октября мы улетели из Клина на новый полевой аэродром. А еще сутки спустя меня вызвал командир дивизии…
- Думаем назначить вас командиром полка... Как смотрите на это?
Такое предложение меня удивило. Я считал, что самым закономерным было бы поставить… заместителя командира полка Хлусовича, а не командира эскадрильи. К тому же Хлусович - мой первый командир звена. Я давно привык чувствовать его старшинство. А теперь вдруг он должен перейти в мое подчинение...
Доложив обо всем этом командиру дивизии, я отказался от предложенной должности…
- Прав, пожалуй, Семенов, - поддержал меня комиссар дивизии. И, подумав, предложил: - А что, если Хлусовича назначить командиром полка, а Семенова его заместителем?
Так и был решен вопрос о руководстве полком. Впоследствии жизнь подтвердила правильность этого решения...
В конце декабря 1941 года мне опять предложили должность командира истребительного полка. Я не хотел расставаться с моими боевыми товарищами, начал отнекиваться. Сослался на то, что заместителем командира части работаю недавно, основательного командирского опыта еще не приобрел, а тут незнакомый полк, новые люди...
- Тогда вот что, - строго сказал начальник отдела кадров, - поедете на курсы командиров полков.
Против этого я пытался выставить еще какие-то аргументы, но безуспешно. Так или иначе, а со 180-м истребительным полком, уже ставшим для меня родным, пришлось расстаться».
После окончания Высших офицерских курсов в мае 1942 г. майор Семенов служил в отделе истребительной авиации Главной летной инспекции ВВС Красной Армии.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Семенов: «Май 1942 года... Позади четыре месяца учебы на курсах усовершенствования командного состава. Вчера сообщили о назначении заместителем командира авиационной дивизии на Западный фронт. Осталась небольшая формальность: получить в отделе кадров соответствующие документы…
Неожиданно меня окликнули:
- Семенов, подожди.
Обернувшись, я увидел выходившего из легковой машины полковника А.С. Шацкого - начальника отдела кадров ВВС…
- В инспекции ВВС не хочешь работать? - спросил Шацкий. - Такие, как ты, очень нужны там...
А на следующий день мне сообщили, что свой прежний приказ командующий ВВС отменил и я уже назначен в инспекцию. Не сказал бы, что эта новость обрадовала меня. Каждый, кто свыкся с работой в войсках, переход на штабную должность воспринимает с предубежденностью. Я не являлся исключением: мне тогда тоже казалось, что работать в штабе, да еще в таком большом, - значит обложиться бумагами, писать разные отчеты, докладные, а живое дело - прощай!
Будто угадав мои мысли, Шацкий сказал:
- В Москве засиживаться не придется. Инспекторы почти все время будут находиться в частях. Они должны учить летчиков воевать.
От этого разъяснения настроение у меня несколько поднялось. К тому же я был убежден, что моя служба в инспекции - явление временное, рано или поздно мне все же удастся вернуться на командную работу. И тогда-то, пожалуй, даже пригодится все то, что я приобрету здесь, общаясь с авиационными руководителями различных должностных категорий, разных школ и многообразного опыта.
Вскоре мне довелось встретиться лично с командующим ВВС генерал-лейтенантом авиации А.А. Новиковым. Он проводил в инспекции совещание о новых ее задачах, вытекавших из больших организационных изменений в Военно-Воздушных Силах. У нас тогда начали создаваться воздушные армии, отдельные авиационные корпуса резерва Ставки Верховного Главнокомандования, формировалось много новых авиационных полков. Руководящий состав этих объединений, соединений и частей, естественно, нуждался в помощи, и оказать ее должны были прежде всего мы, инспекторы. Разумеется, с нас не снимались и обязанности контроля за выполнением в войсках директив, приказов, распоряжений Наркома обороны и командования ВВС.
После совещания А.А. Новиков задержал меня. Оказывается, начальник отдела кадров доложил ему о недавнем нашем разговоре.
- Значит, не по душе служба в инспекции? - спросил, улыбаясь, командующий.
Я откровенно признался, что особенностей этой службы пока не постиг, а вот службу в полку или дивизии знаю и люблю... Беседа была довольно продолжительной, и я наконец понял, что назначение меня в инспекцию ВВС едва ли являлось случайностью, стечением каких-то обстоятельств. Сюда подбирали именно тех, кто имел достаточный боевой опыт. Многих отзывали прямо с командных должностей,
В то время инспекция ВВС состояла из нескольких отделов. Каждый отдел занимался определенным родом авиации, и был еще один - оперативно-тактический. Мне предстояло работать в отделе истребительной авиации, который возглавлялся подполковником М.Н. Якушиным... Ему были присущи виртуозное летное мастерство и удивительная настойчивость в любом деле - большом или малом.
В подчинении М.Н. Якушина кроме меня находилось еще восемь летчиков-инспекторов: Герои Советского Союза Н.С. Герасимов, П.Т. Коробков, И.Ф. Голубин, орденоносцы Н.И. Власов, Ф.М. Пруцков, Е.С. Антонов, С.А. Горелик, М.С. Сапронов. Мы получили широкие полномочия. В моем тогдашнем инспекторском удостоверении было написано: «Командирам частей, соединений и начальникам служб выполнять все требования и указания майора Семенова А.Ф.».
Понятно, что такой документ налагал на владельца и особую ответственность за свои решения и действия...
Первые дни работы в инспекции я всецело посвятил повторному изучению техники. Но дней-то этих оказалось не так уж много».
Вскоре майор Семенов получил задание в кратчайшие сроки подготовить к боям формирующийся 434-й иап.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Микоян: «Переформирование полка происходило под непосредственным руководством тогдашнего начальника инспекции ВВС РККА полковника Василия Сталина. Он пользовался неограниченными возможностями по отбору и назначению людей. Летный состав полка пополнился… имевшими солидный боевой опыт летчиками».
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Семенов: «434-м истребительным авиаполком командовал тогда Герой Советского Союза И.И. Клещев. В свои двадцать с небольшим лет этот крепко сколоченны
Источник: peoples.ru