Василий Степанович Петров родился в семье крестьянина. По национальности русский. Член КПСС с 1945 года. В Советской Армии с 1939 года, начал службу курсантом 1-го Сумского артиллерийского училища, которое окончил в 1941 году.
После войны заочно окончил Львовский государственный университет, защитил кандидатскую диссертацию, опубликовал книгу «Прошлое с нами».
Ныне генерал-майор артиллерии В. С. Петров продолжает службу в кадрах Советской Армии.
Врачи считали Василия Степановича Петрова самым тяжелым и неспокойным больным. Он лежал в дальней маленькой палате, и к нему входили лишь при крайней необходимости — боялись его крутого нрава. Целыми днями больной молчал. И не только днями — в длинные бессонные ночи он сидел на кровати и качался, качался до рассвета. Если заходила медицинская сестра или няня, больной бросал на нее колючий, недовольный взгляд, как бы предупреждая: «Прошу не задерживаться». Если кто-нибудь включал репродуктор, он с раздражением говорил: «Нельзя ли без музыки?» На вопросы врачей отвечал коротко, неохотно. А тех, кто пытался его «развлечь», он угрюмо обрывал на полуслове и отворачивался к окну. Все видели, что майор Петров единоборствует с приступами мрачной тоски, безнадежности, но как ему помочь — никто не знал.
— Вы остались живы, — сказал ему госпитальный доктор, пожилой человек, с постоянными отеками под глазами. — Можно сказать, вам повезло.
Петров покосился на перетянутые бинтами плечи, болезненно скривил пересохшие губы — «повезло».
— А на что мне нужна жизнь?.. Без рук?! Лучше бы сразу в сердце — и конец всем мучениям!
— Милый мой, я тяжело болен, — признался врач. — Но, как видите, работаю, не сдаюсь. Нет ничего дороже и красивее жизни. Только одно меня тревожит: не все, что мог, сделал для своей Родины. А вы сделали все. Вы счастливый человек.
— Так уж и сделал, — невесело усмехнулся Петров. — Вы ошиблись адресом, доктор.
— Нет, не ошибся. Сейчас я вам сообщу радостную новость. Сегодня по радио передали, что вам присвоили высокое звание Героя Советского Союза. Вот я пришел вас поздравить.
Доктор ушел, а Петров поднялся с койки и зашагал по палате. Большая, важная новость — он стал Героем Советского Союза. За что отметила его высшей наградой Родина? Конечно, за форсирование Днепра, за бой с танками на плацдарме. За последний бой в его жизни. Но больше ему уже не держать оружия. Нет рук... Он лишился их на правом берегу Днепра. Там круто повернулась его жизнь. Собственно, началась вторая жизнь.
А первая... Она осталась позади. Память увела Петрова к начальным месяцам войны, когда он был совсем молоденьким лейтенантом. Интересное совпадение: у того самого города, где сейчас находится госпиталь, оп вышел из окружения. Вышел в полной форме, с оружием. Настоящим солдатом. Именно так отозвался о нем и его товарищах полковник, ныне маршал артиллерии. А ведь сколько пришлось хлебнуть горя, выдержать стычек с врагом, шагать через болота и леса, выбиваясь из сил! Он не переоценивает свою волю, свой характер. Дело не только в нем самом — рядом шагали стойкие, сильные духом старшие товарищи, которые воодушевляли его словом и личным примером. В дни тягчайшего испытания он встретил настоящих людей. Вместе с ними и он стал сильным.
В двадцать лет Петров уже командовал батареей. Горячие бои перед Старым Осколом, Воронежем, в Харькове, в Лозовой... Там, где проходила его батарея, оставались подбитые танки, исковерканные пулеметы, дзоты врага. На поле боя Петров требовал от своих солдат столько, сколько делал сам; и был таким, каким хотел видеть каждого солдата. Выдержка и неизменная уверенность в успехе никогда не покидали командира. В жарких боях на Северном Донце батарея Петрова пленила вражеский полк. Она до последнего снаряда держалась в Харькове. Под Воронежем отступили соседи-пехотинцы, но артиллеристы Петрова не двинулись с места. Под Старым Осколом командир батареи переправил орудия через реку на тросах, а сам по горящему мосту проскочил на машине.
...Это произошло на переправе. На левом берегу, укрываясь в пойменном лесу, стояли колонны автомашин, орудия, саперные подразделения... Чуть ли не под каждым деревом — техника, люди. Переправу бомбили вражеские самолеты. Наверху — ясная синь неба, а на земле — страшный грохот, тучи густой пыли, стоны людей. Горел мост через реку. Погасить огонь не было никакой возможности: над рекой кружились, сбрасывая бомбы, самолеты противника. Все видели: теперь не переберешься на тот берег. Дорога на плацдарм отрезана.
— Смотрите, товарищи, что они делают! — воскликнул кто-то.
Люди приподнялись и увидели такую картину: через реку переплывало противотанковое орудие. Оно шло по воде само собой, без усилий людей, и сначала было непонятно, как оно движется. Потом разглядели: оказывается, оно зацеплено за крюки тросами и с той стороны тянет его тягач. На середине реки орудие скрылось в воде, невдалеке от берега вынырнуло и вскоре поползло вверх, по круче обрыва. У воды, почти не пригибаясь, стоял высокий, стройный, с мальчишески кругловатым лицом старший лейтенант. Он и устроил эту необычную переправу.
Всем, кто находился на берегу, казалось, что с потерей моста совсем закрыт путь на плацдарм, а он, офицер-артиллерист, нашел выход. Не обращая внимания на бомбежку, он продолжал стоять на берегу и что-то показывал рукой водителю тягача. Глядя на него, не терял выдержки и водитель, он без суеты управлял тягачом. Видимо, артиллеристы таким способом переправили на плацдарм уже не одно орудие.
— Второй год воюю, а такой переправы еще не видал, — проговорил находившийся среди саперов майор.
Минут через пятнадцать люди снова увидели старшего лейтенанта, но уже у горящего моста. Он подъехал к мосту на «газике». Все ждали: что же дальше будет делать артиллерист? Вместе с водителем он прямо в одежде полез в реку, набрал в брезентовое ведро воды и, оставляя за собой мокрую дорожку, направился к машине. Стал ясен его замысел: старший лейтенант решил проскочить на машине по горящему мосту.
Да он что, с ума спятил? Ведь погибнет же...
Десятки людей поднялись с земли и, забыв о свисте и грохоте бомб, смотрели на артиллериста. А он между тем, облив водой «газик», сел рядом с водителем и махнул рукой: пошел, мол. Машина взревела, рванулась вперед, разогналась под углом и на полном ходу влетела на горящий мост. По берегу будто пронесся тяжелый вздох. «Газик» скрылся в пламени и дыму. Все кончено? Нет, жив артиллерист! Знакомый «газик» пулей выскочил из дыма и на такой же скорости понесся дальше, догоняя тягач, скрывшийся в лесу.
Стоявший на берегу в полный рост майор, бледный от всего пережитого, словно очнулся и, качая головой, коротко резюмировал:
— Отчаянная голова, но, я бы сказал, не безрассудная. Видели, как он уверенно действовал? Расчет и храбрость — это уже высшая храбрость.
Многие тогда не знали, кто был этот отчаянный артиллерист. Только потом стало известно: это был Василий Степанович Петров. Сам он, вспоминая прошлое, с улыбкой говорит:
— Погибать я не собирался. Мне было видно: горела правая сторона моста, а левая чуть дымилась. Осталась узкая полоска. Правда, жарковато было на мосту, немного подпалило. Но прорвались.
Основная черта его характера — воля. Она определяла все его поступки, придавая ему мужество, непреклонную решимость. Железная воля помогла ему выстоять на правом берегу Днепра.
На карте нетрудно найти участок, где он форсировал Днепр, — невдалеке от Кременчуга, у деревни Щученка. Обстановка здесь создалась настолько тяжелая, что некоторые офицеры даже растерялись: невозможно подступиться к воде. Противник засыпал левый берег снарядами, минами, бомбами. Ни днем, ни ночью не прекращался ураганный огонь. А время не ждало — на том берегу уже действовали наши парашютисты. Артиллеристы должны их поддержать огнем. Командующий артиллерией приказал: «Первым дорогу через Днепр откроет Петров».
Темной октябрьской ночью от левого берега Днепра отчалили два парома. Первые два парома с артиллеристами и пушками. Еще не успели они выплыть на середину реки, как вокруг стало светло — гитлеровцы бросили десятки ракет. Маленькие суденышки оказались видны как на ладони. На воде не в лесу: негде укрыться. Вражеские батареи открыли такой бешеный огонь, что, казалось, вся река вспыхнула, нечем стало дышать. На левом берегу люди поднялись с земли и, забыв о свисте, грохоте снарядов, с тревогой смотрели за переправой. Снаряды противника угодили прямо в понтоны. «Все кончено», — пронесся тяжелый вздох по берегу.
Наблюдавшие за переправой люди не заметили, что десантники бросились в воду и вплавь добрались до правого берега. Не видели этого и гитлеровцы. Они считали, что вместе с паромами они уничтожили и артиллеристов. Огонь батарей сразу же затих. А десантники между тем выбрались на крутой берег Днепра. Майор Петров вгляделся в лица товарищей. В кромешной тьме он узнал ординарца Павлова, командира батареи старшего лейтенанта Блохина...
— Вместе с нами пять человек, — доложил Иван Блохин. Пять человек уцелели от передового отряда.
— Каждый может воевать за десятерых, — как бы угадав мысли Петрова, проговорил Блохин. Петров согласно кивнул головой. Он знал своих артиллеристов: испытанные люди, побывавшие в десятках боев. Они не дрогнут, не отступят. Петров почувствовал в душе знакомую уверенность — рядом с ним, локоть к локтю, сильные, надежные товарищи.
— Промахнулись мы немного: печку с собой не взяли, — с улыбкой проговорил Иван Блохин. — Согреться бы малость...
Такой уж характер у Блохина — в любой, самой тяжелой обстановке он уравновешен, способен шутить. И его шутки поддерживают дух у солдат. Мокрая одежда отяжелела, в сапогах хлюпала вода. Слышно, как у кого-то зубы от холода выстукивают мелкую дробь. Да, только шуткой и бодрой уверенностью можно сейчас согреть душу.
— Не унывайте, товарищи, — в тон Блохину ответил Петров. — Скоро подбросят нам пушки. Дадим беглый огонь — сразу будет тепло. А пока согреемся на работе. Надо оборудовать позицию. Немцы не оставят нас в покое.
Для солдата нерушим закон: где остановился, там и создавай позицию. Командир смотрит дальше: он оценивает местность и выбирает позицию там, где это выгодно. Но разве в такой темноте что-либо увидишь, выберешь? Опыт помог определить, что находятся они на возвышенном месте. Петров ногами прощупал высотку и коротко приказал: «Закрепляться!» Тут же развернули чудом уцелевшую рацию и доложили об обстановке. Какую радость вызвало сообщение Петрова на левом берегу! Голос командира бригады захлебнулся от восторга.
— Жив, здоров, дорогой? — переспрашивал он Петрова. — А я жалел, что тебя отпустил. Ну, держись, Василий Степанович: Я надеюсь на тебя. Высылаю подмогу.
В него верят, на него надеются... Эти, казалось бы, самые обычные слова всегда волновали Петрова, придавали ему силы. Такое же чувство испытал он и на правом берегу Днепра. Петров твердо решил: раз он вызвался возглавить десантный отряд и ему удалось форсировать реку, он до конца выполнит и вторую часть задания — удержит маленький плацдарм на правом берегу. Что бы ни случилось, удержит. Выстоит.
А случилось непредвиденное: гитлеровцы бросили против маленького отряда, вооруженного немногими пушками (что сумели переправить с левого берега), десятки танков. Впечатление было такое, что они стянули к маленькому плацдарму силы с других участков и решили разделаться с артиллеристами одним мощным ударом. Первая контратака врага, однако, захлебнулась — на поле боя остались подбитые танки. Второй удар, третий. Почти два дня без передышки гремели орудия. Падали убитые и раненые, иные пушки совсем оставались без расчетов, другие были смяты танками. Петров появлялся то у одного, то у другого орудия, сам вставал на место убитого наводчика, подбил четыре танка. Батарея старшего лейтенанта Блохина подожгла восемь танков. Напряжение боя возрастало. Уцелевшие вражеские танки снова пошли в атаку. Один из подбитых танков развернул башню. Петров, стоявший у орудия, увидел опасность, но было поздно. Снаряд разорвался впереди пушки. Пламя обожгло глаза, что-то сильно ударило. Петров потерял сознание. После боя ординарец Павлов нашел его среди убитых. Обе руки у командира были оторваны, на виске густо запеклась кровь. Очнулся Петров только в госпитале...
Боевые друзья наказывали не терять бодрости духа, силы воли, которыми он всегда отличался. Петров понимал, что многое в его состоянии зависит от него самого, от того, как он воспримет случившееся. Главное — не дать несчастью, тоске разрастись до губительных размеров. И Петров собрал все силы для борьбы с собой. Но одно огорчало его теперь: врачи, да и некоторые товарищи, смотрели на него как на безнадежного инвалида, которому осталось только отдыхать и вспоминать прошлое. Неужели он совсем выбыл из строя? Конечно, он не может возиться с различными механизмами, не может починить автомашину, пушку, часы, пишущие машинки, что умел делать раньше. У него были «золотые руки». Теперь их нет. Не может он и стрелять (а был отличным стрелком), решать на планшете артиллерийские задачи. Но что-то он может! Нет, он не считает себя отвоевавшимся солдатом, потерявшим место в строю!
Однажды двери палаты широко открылись, и Петров увидел своих боевых друзей — офицеров Блохина (он только вышел из госпиталя, даже не снял повязку), начальника штаба полка Кулемина, разведчика Запольского. В комнате сразу стало светлее — от теплых улыбок, восторженных приветствий. Друзья шумно вспоминали недавние бои, фронтовых товарищей. Заговорили так, как будто ничего не произошло — просто расстались ненадолго, только и всего.
— Ну, Василий Степанович, не пора ли возвращаться домой? — спросил Кулемин, — Мы видим: вы уже на ногах. Весь полк вас ждет.
— Ждет? — удивленно переспросил Петров.
— Да, ждет. Все надеются, что вы снова примете полк. И командир бригады так считает и просил передать вам это. Выходит, дело только за вами.
— По-вашему, я смогу еще воевать? — тихо спросил Петров.
— Не одними же руками воюют, — дружно воскликнули боевые товарищи.
Петров облегченно и радостно вздохнул. Его зовут в строй. Его ждут боевые товарищи. Ради одного этого можно жить на свете! Опять его охватили прежние надежды, стремления, радости. Он внутренне разделался со всем тем, что мучило и подавляло его, и почувствовал, что и вторая жизнь будет боевой, активной.
— Спасибо, друзья, — радостно улыбаясь, сказал он однополчанам. — Вы здорово помогли мне. Скажите всем в полку, пусть ждут, скоро приеду.
Вечером к Петрову заглянул доктор. Он не узнал своего больного. Оживленный, веселый Петров рассказал врачу о своем решении.
— Вы хотите снова воевать? Вы, в вашем положении? — недоумевал доктор.
— Да, доктор, я, инвалид, хочу воевать. Я солдат и должен вернуться в строй, — твердо закончил Петров, — И нет такой меры для человека, что он сделал все. Теперь я это понял, доктор.
— Ну, Василий Степанович, смотрите сами. Я бессилен вас убедить. Могу только в историю вашей болезни записать необычный диагноз: «Обладает твердым сердцем и характером», — пошутил доктор на прощание.
Петрова не смогла задержать комиссия — слишком высоко было уважение к его несгибаемой воле. Не уговорили его и кадровики, хотя предлагали, казалось, самые подходящие и выгодные должности — в высоком штабе. «Я еще повоюю», — неизменно отвечал Василий Степанович на все увещевания товарищей. И он вернулся в полк, на передний край войны.
Артиллерийский противотанковый полк встретил своего командира тепло и торжественно, как самого дорогого человека.
Спустя некоторое время по нашим войскам, наступавшим по немецкой земле, шла легенда о безруком майоре-артиллеристе, Герое Советского Союза. Майор был сказочно храбр. Говорили, что батареи, которыми он командовал, подбили множество вражеских танков, оставляя позади себя кладбища исковерканных машин. В боях под Дрезденом артиллеристы под командованием майора своими силами захватили господствующую высоту, которую никак не удавалось взять пехоте. Они пробили брешь в обороне врага, и в нее хлынули наши войска. Майор-артиллерист, как говорили, стал дважды Героем Советского Союза.
Не все тогда верили, что этот легендарный майор существовал в действительности, что зовут его Василием Степановичем Петровым. Да, это его полк своим огнем и смелыми действиями наводил ужас на врага, подбил и сжег множество танков. Это он дерзким налетом среди бела дня захватил высоту под Дрезденом, а точнее, в районе Эдерниц — Вильгельминталь. Вот как это произошло.
Накануне полковые артиллеристы отразили натиск 16 самоходных орудий, 12 из них подбили. Пленные сообщили: на помощь им движется пехота. Петров решил: нельзя ждать, пока гитлеровцы соберутся с силами. Самый выгодный момент добить их после неудачной контратаки, пока они истощены, еще не пришли в себя. Петров объединил под своим командованием находившиеся поблизости подразделения — батальон поляков-пехотинцев, самоходчиков. Может быть, это было и не по уставным правилам — артиллерист командует пехотинцами и танкистами, — но иного выхода не нашлось. Он старший из офицеров по званию, должности, он и взял на себя инициативу, ответственность. Да и соседи не возражали — они знали Петрова.
Собрался внушительный отряд — артиллерийский полк, 14 броневиков, накануне захваченных у противника (в броневики пересели водители автомашин), 15 самоходок, пехота. И вот вся эта летучая группа двинулась на гитлеровцев. Десятки орудий и пулеметов на ходу стреляли. Ураганный огонь среди безмолвной тишины! На окопы врага надвигалась непонятная армада. Гитлеровцы растерялись, побежали, а отряд во главе с Петровым ворвался на высоту. Ворвался и сразу прочно на ней закрепился. Когда Петров доложил об этом командиру бригады, тот не сразу поверил. А спустя несколько часов к высоте подтянулись наши крупные силы. Началось наступление.
На войне твердая воля Василия Степановича Петрова испытывалась не раз, и у него хватило духа, стойкости, жизненных сил, чтобы дойти до цели, до окончательной победы над врагом. Он все, что мог, сделал для Родины. И жизнь продолжается. Красивая, яркая, мужественная.
* * *На кафедру Артиллерийской командной академии поднялся не совсем обычный диссертант. Впервые за многие годы ученую степень кандидата наук защищал не преподаватель, не научный сотрудник, а строевой офицер.
Петрова раньше знали в академии как прославленного артиллериста, дважды Героя Советского Союза. Его имя не раз упоминалось в лекциях по истории Великой Отечественной войны. На этот раз преподаватели академии встретились с ним как с диссертантом, автором серьезного и глубокого научного труда. С диссертацией Петрова ознакомились многие офицеры и генералы нашей армии. Она была послана на рассмотрение во многие штабы округов и соединений. Пришли отзывы. В каждом из них отмечалось серьезное теоретическое и практич еское значение диссертации, сообщалось, что многие ее положения будут использованы для обучения войск. Такое же мнение и у оппонентов, выступивших при защите диссертации. Один из них, доцент, подчеркнул:
— Автор высказал много оригинальных, смелых суждений, поднял ряд новых вопросов, которые будут использованы в жизни Советской Армии.
Ученый совет академии постановил — присвоить полковнику В. С. Петрову ученую степень кандидата военных наук. Присутствовавшие в зале генералы и офицеры горячо поздравили его с заслуженным успехом.
* * *Недавно генерал-майор В. С. Петров прислал мне в подарок свою только что изданную книгу «Прошлое с нами». Это — воспоминания о войне. В письме объяснил: «Это первая часть записок. Приступил ко второй. Тяжелая работа, но думаю, что осилю. Молодежь просит написать. Для меня эта просьба все равно, что приказ. Хочется, чтобы прошлое нашего поколения осталось с ними, молодыми».
Источник: peoples.ru
